Почему в России хорошо живется только 1% населения

Есть ли выход из стагнации: требуется смена модели развития

Заканчивается еще один год, прошедший для 1% богатейших россиян весьма успешно: доходы и богатство долларовых миллиардеров и миллионеров в среднем выросли. Для трети тех, кто как бы «средний класс», он прошел в надеждах не скатиться вниз, а для едва ли не половины наших граждан — под знаком «дожить до получки» и «расплатиться хоть с частью долгов». Есть еще порядка 20 миллионов тех, кто банально продолжает выживать. Из кризиса в этом году мы как бы выходим, и даже есть надежды на скромный (то ли 3%, то ли чуть больше) рост в следующем, но вот цены растут в разы быстрее (по базовым продуктам инфляция более 10% в годовом исчислении), да и качество жизни подавляющего большинства как минимум не улучшается. И так уже более 10 лет…

Профессиональное сообщество экономистов спорит о том, надо или нет расходовать деньги из «кубышки» — Фонда национального благосостояния, а власти планируют эту «кубышку» наращивать, бюджет оставить профицитным, расходы на здравоохранение и образование оставить практически на старом уровне…

А мы, судя по результатам последнего голосования, выступаем за то, чтобы все было так же, ибо от перемен ничего хорошего не ждем. И приговариваем: а разве есть альтернатива?

Альтернатива есть. Программ написано немерено. О стратегии не говорит только ленивый. И я говорю. Ибо считаю, что наша стратегия должна ориентироваться на развитие, что ее приоритетом должны быть не деньги и власть, а человек и общество, и что для этого нужны глубокие реформы всей социально-экономической системы.

Прежде чем говорить о том, что делать, надо понять, почему стагнация. Ответов на этот вопрос много, и они существенно разнятся. Я предлагаю такой ответ: в России сложилась олигархически-бюрократическая модель капитализма полупериферийного типа.

Эта система полупериферийна потому, что в ней есть, с одной стороны, космическая и атомная промышленность, все еще сильная фундаментальная наука и образованное население. С другой стороны — у нас социальное неравенство в два раза выше, чем в Европе, а качество жизни беднейших слоев на уровне периферии.

Эта система квалифицируется как олигархически-бюрократический капитализм, потому что экономико-политическая власть в нашей стране принадлежит крупному капиталу (сосредоточенному преимущественно в сырьевом, финансовом и военно-промышленном секторах), сращенному с высшей бюрократией и силовиками. В этой новой номенклатуре много различных борющихся между собой кланов, но в главном они действуют сообща: их собственность, власть, доходы и способы их получения, преумножения и сбережения не должны изменяться.

Вот почему у нас ничего не меняется. Стагнация продолжается. Собственность и доходы 1% растут, а качество жизни большинства стагнирует, если не ухудшается.

Надо эту систему как минимум реформировать. Но вот вопрос: ради чего?

Как ни странно, но определение целей развития — сложная проблема. Сложная, ибо у разных социальных слоев российского общества цели разные. Цель тех, у кого власть и собственность, — их сохранение и приумножение. При более-менее осознанном регулировании экономики и политики, направленном на недопущение взрыва «снизу» и сохранении, а в идеале — усилении геополитического влияния «своего» государства, а значит, и возможностей если не экспансии своего капитала вовне, то хотя бы защиты его от экспансии извне.

А вот в чем цель большинства населения РФ, работающего за 13 000–50 000 рублей или получающего пенсию в 10 000–20 000 рублей? Если судить по опросам общественного мнения, то мы выделяем в качестве приоритетных достаточно приземленные цели: жилье, работа, доходы… Но есть и стратегические, не всегда осознанные, но объективно присущие нам интересы, которые выявляет наука и которые проявляют себя со всей силой на переломах истории. В 1941-м не стало сомнений, что у граждан СССР есть интерес работать, сражаться и даже жизнь отдавать ради своей страны и мира. В 1991-м оказалось, что приоритетным интересом уставшего от дефицита и власти номенклатуры большинства было утилитарное потребление.

Сегодня таким объективным приоритетом является стремление к достойной человека жизни, радости труда, справедливости, солидарности и товарищества. Не у всех. Рынок сознание многих деформировал окончательно, и, кроме индивидуализма и шопоголизма, у них ничего не осталось. Но у большинства рядовых тружеников — учителей, медиков, рабочих — есть и другой интерес. Его академическая формула — прогресс человеческих качеств в труде и в пространстве отношений солидарности на основе социальной справедливости. И в дружбе с природой. По-научному — эко-социо-гуманистические приоритеты развития.

Эта цель отлична от задач максимизации валового продукта страны и прибылей капитала. Эту цель можно выразить в системе качественных индикаторов и количественных показателей. Их система разрабатывалась экспертами под руководством нобелевского лауреата Джозефа Стиглица и его коллег, она включена в цели развития ООН и ряда других международных организаций.

Она включает качество жизни (преимущественно творческий труд в высокотехнологичном производстве, свободное время, потребление), оптимальный уровень социальной дифференциации (примерно в два раза ниже, чем в РФ сегодня) и социальной защиты (при таком ВВП, как в РФ, он должен быть примерно в два раза выше, чем сейчас), равный доступ к ресурсам развития (здравоохранению, образованию, культуре), экологические нормативы и прочее. Запомним: взаимосогласованная система целей (так называемое дерево целей), а не набор благопожеланий, высказанных в разных государственных документах разными ветвями государственной власти и кучей ведомств. Соответственно, за реализацию этих целей должен отвечать высший орган государственной власти страны.

Средства достижения этих целей хорошо известны. Но в целостную систему их сводят редко, так как оказывается, что для задействования этих средств нужны глубокие изменения.

Главное — переориентация на развитие, а это значит приоритет высокотехнологичного производства, обеспечивающего высокую производительность, эффективность, содержательность, креативность труда как сферы развития человека. Подчеркну: это не только знаниеемкое материальное производство. Это и образование для всех и через всю жизнь, и качественное общедоступное здравоохранение, и культура — сферы, где «производится» главный ресурс развития — творческий потенциал человека. Для обеспечения инвестиций в такие сферы необходима заинтересованность и собственников, и общества в таком развитии. Отсюда необходимость глубокого реформирования системы социально-экономических отношений и институтов. Эти реформы станут основой того, что государственный сектор будет работать преимущественно на интересы общества, а не топ-менеджеров госкорпораций, а частный — соблюдать социальные, экологические и иные ограничения, устанавливаемые обществом.

На этой основе станет возможно дополнение рынка планированием и активной промышленной политикой, что позволит связать дерево целей и систему средств их реализации в единую программу. Соответствующая система мер потребуется в сфере налогообложения и финансов. И это будут изменения гораздо более глубокие, нежели коррекция политики таргетирования инфляции, о чем так любят спорить экономисты.

Соответствующие коррекции претерпит и стимулирование активности человека в труде и новаторстве, лежащее в основе динамизма этой модели капитализма. Наряду с традиционными для рынка и капитала (возможность стать миллионером или миллиардером и угроза разориться) могут развиваться и иные. Например, в общественном секторе — гарантированный, высоко престижный, достойно оплачиваемый, но с низкой дифференциацией творческий труд людей, активно участвующих в управлении своими предприятиями. Здесь будут работать уже не только денежные, но и иные (престиж, гарантии, преодоление отчуждения от собственности и управления) стимулы. Хорошо известны и такие институты, которые снижают социальное неравенство, — например, прогрессивный налог на доходы и наследство.

Это все прекрасно, скажет читатель. Но где на это деньги взять и кто все эти реформы будет делать?

Где взять деньги — давно известно. И это не только «загашник» государства (ФНБ), умеренно-дефицитный бюджет и прогрессивный налог на доходы и наследство (хотя для начала и этого достаточно). Это сырьевая и интеллектуальная рента, используемая ныне преимущественно не на цели развития человека и производства. Это задействование вывозимых за рубеж средств. Но главное — это новые ресурсы, создаваемые воспроизводством траектории развития, — то, что принципиально недоступно в условиях стагнации.

Ответ на вопрос о том, кто может стать мотором таких реформ, гораздо сложнее. То есть на уровне теоретической абстракции он известен: это большинство наемных работников и «социалиат» — работники общественного сектора. Мы в этих изменениях заинтересованы. Но мы остаемся «классом в себе». Мы остаемся рабами рынка и мечтаем индивидуально вырваться из прозябания, а не изменить систему, которая нас на это прозябание обрекает. Мы не может возвыситься хотя бы до осознания своих стратегических интересов. Мы социально и политически не организованы.

Впрочем, вечно так продолжаться не будет. Посмотрите на Латинскую Америку: в Боливии — стране полупериферии, даже более бедной, чем РФ, — на недавних выборах победил кандидат, являющийся лидером «Движения к социализму». Его программа — примерно то же, о чем я написал выше. И это не единственный пример.

Так что будем оптимистами. Действующими оптимистами. Это мое пожелание читателям «МК» на Новый год!